Сейчас самое противное время в году. Уже и от осени не осталось ничего хорошего, и зима никак не может начаться. Снег то выпадет тонким слоем, то тут же растает. Оттого и под ногами грязь и слякоть. И на душе тоскливо. В такие моменты вообще кажется, что эта планета не приспособлена для бухт счастья. А уж поселок – прежде всего.
К причалу подошел прибрежный ярусолов[1]. Верткая посудина качалась на поднявшейся волне. Команде пришлось закончить рыбалку раньше обычного – синоптики говорили, что надвигается непогода. Хотя это было понятно и без них. Матросы намотали канаты вокруг кнехтов[2] и принялись выгружать пойманную треску. Капитан, ступив на берег, за руку поздоровался с Петей.
– Ждешь у моря погоды? – улыбнулся он молодому человеку. Отчего-то Петя растерялся и не знал, что ответить, но капитан тут же пришел ему на помощь и подмигнул. – В наших краях с погодой проблемы. Тут самим климат надо делать…
Петя почувствовал себя легче. Посмотрел в огрубевшее от ветра и прожитых лет, но улыбчивое и спокойное лицо капитана и сам улыбнулся. Потом перевел взгляд на корзины с уловом.
– Какая сегодня самая большая? – спросил мальчик.
Капитан развел руками, как витрувианский[3] человек из учебника.
– Во-о-от такая! – с серьезным выражением лица сообщил морской волк. А потом чуть наклонился к молодому человеку и с лукавой улыбкой добавил: – Только я ее отпустил.
– Это что же так? – почувствовав иронию, в тон ему ответил Солнце.
– А я всегда самую большую отпускаю. Пускай, думаю, еще поплавает… До следующего раза.
– Так в следующий раз вы ее все равно отпустите! – улыбнулся Петя.
– Ну, это мы еще посмотрим! – с шутливой капитанской строгостью произнес старший по рыбам.
Он уже собирался вернуться на корабль, когда Петя неожиданно произнес:
– Скажите, а вы никогда не бывали в бухте Счастья? – Он поднял взгляд на капитана. – Может, хотя бы на картах встречали и знаете, в какой стороне ее можно искать?
Капитан удивился и переспросил:
– Бухта Счастья?.. – Он потер подбородок. – И где же такая? И вообще, она существует? Это там, где куча рыбы, и вся огромная? Как та, что я всегда отпускаю?
– Про рыбу не знаю, но говорят, что бухта такая есть. И чуть ли не в наших краях.
– Ну, это ты что-то загнул. В наших краях… – покачал головой капитан. – Ничего не перепутал? Может, надо пойти куда-то подальше? Например, за Кильдин? Может, там что-то есть…
– Может быть, – пожал плечами Петя и улыбнулся.
В этот момент матрос, который стоял на палубе и подавал корзины, позвал капитана:
– Лебедка у нас все же сломалась…
Капитан улыбнулся Пете:
– А ты говоришь – бухта Счастья! Нам бы вон лебедку собрать, а то на промысел не выйти… Но ты бухту Счастья ищи! Потом расскажешь! – и капитан еще раз пожал руку Солнцу, а затем повернулся к матросу. – А я тебе сколько раз говорил: проверь ее! А ты: она же пока работает-работает… Вот и доработалась!
Придя домой, Петя первым делом уткнулся в глобус. Удобная штука. Весь мир – больше чем в шаговой доступности. Все можно на нем рассмотреть, одно только плохо: при таких масштабах на маленьком глобусе никаких бухт найти невозможно. Там и города-то не все указаны. Петя вздохнул. Искать придется своими ногами. А на такое и целой жизни не хватит.
Солнце налил тарелку супа и принялся черпать его ложкой, глядя в окно. Там шел мокрый снег.
Так бы и просидел он за обедом неизвестно сколько, но тут к нему завалился Пузырь. На него не действовал даже противный ноябрь.
– Чего делаешь? – по-деловому спросил он у Пети, глядя на тарелку супа.
– Ем суп, – пояснил ему Солнце.
– Какой? – энергично поинтересовался Пузырь.
– Уха… Будешь?
– От таких предложений не отказываются, – серьезно обозначил свою позицию Мишка и сел за стол. – А вообще, у меня к тебе дело…
Не отвлекаясь от супа, он пояснил:
– Чего-то мне кажется, что наш учитель сдает… Как-то он в последнее время не очень… Что-то с ним происходит. Как-то он не до конца с нами. Все время о чем-то думает – о чем-то далеком, не из нашей жизни. Так в своей жизни ничего толкового и не сделать. Надо спасать человека, вернуть его из облаков на нашу землю!
– Ну что значит – не до конца с нами… Он свою бухту Счастья ищет… Я его понимаю…
– И ты туда же! Я же и говорю, что вы с ним похожи. Он вроде тебя, только постарше. А бухта Счастья – ну что бухта Счастья? Уж больно вы замахнулись. Если уж так приспичило, найдите сначала бухту Радости. Еще лучше – сделайте ее из нашего залива. И то пользы будет больше. Или хоккейное поле радости. Тоже хороший вариант.
Эта мысль Пете понравилась. Когда Мишка ушел, он принялся размышлять: а что, если искать бухту не Счастья, а Радости или чего-то такого. Может быть, так оно будет лучше? Потому что счастье – штука сложная, а радость вроде попроще. Она либо есть, либо нет. И звучит не так глобально. Сделал что-то пусть небольшое, но этим принес в мир радость – и уже хорошо. Увидел что-то хорошее – и вроде радостней стало. Просто не надо замахиваться на глобальные задачи.
Придя к этой мысли, Петя обрадовался. Он всегда радовался, когда придумывал что-то такое хорошее. И опять вспомнил про кривые клюшки и улыбнулся. Уж больно смешные они: и не нужны в повседневной жизни, а с ними как-то веселее, радостней, что ли. Особенно когда летишь с нею вперед, и ветер в лицо, и рядом с тобою такие же, как ты, ловцы мячей, счастья и радости. И он вновь открыл дневник из давней, неизвестной жизни. Сегодня учитель разрешил взять его домой.
Санкт-Петербург,
2 ноября 1897 года
Моя студенческая жизнь идет своим чередом. Как и планировал прежде, «пошел в преподаватели» и теперь даю частные уроки. Отныне я отвечаю за двенадцатилетнего гимназиста, который, как сказали его родители, «мог бы гораздо более преуспевать в науках». На меня возложены обязанности учить его математике, немецкому и французскому языкам. Недавно он срезался на нехитром, но, судя по всему, недоступном для юноши его возраста умении раскрывать скобки в математических выражениях. Основное преподавание у них идет по-немецки, что требует особого внимания к этому языку. А плюс еще греческий и латынь.
Должен признаться, что мой подопечный оболтус не сильно озадачен необходимостью постигать эти дисциплины. С гораздо большим
